— Вы в своих интервью много говорите о цифровом суверенитете. Насколько мы в этом плане далеки от той идеальной картины, которую вы видите?

— В России достаточно программных продуктов, чтобы закрыть практически все потребности различных секторов экономики. В реестре отечественных программных продуктов сейчас более 20 тыс. наименований. Можно спорить о качестве или о широте функционала отечественных аналогов западных решений, но в целом их достаточно для того, чтобы российские предприятия с их помощью нормально функционировали.

Российские предприятия 30 лет инвестировали в иностранное, и сейчас нам нужна «пятилетка за три года», чтобы восполнить самые крупные пробелы — например, в узкоспециализированном ПО (для полиграфии, медицины, авиации и др.), в системном ПО (языках программирования, компиляторах и пр.). И одновременно развить то, что уже есть, но не дотягивает до уровня западных продуктов — промышленное ПО, системы управления предприятием и т.д.

Для разработки отсутствующего ПО нужен системный подход со стороны государства, которого я, к сожалению, не вижу. Надежды на то, что этот сложный вопрос можно решить рыночными методами, — слабые. Если бы это решалось рыночными методами, то такие продукты у нас уже были бы. Здесь нужна системная работа государства. Сейчас она идёт по направлению создания отечественных репозиториев, а также доверенных платформ. Надеюсь, что и по остальным направлениям такая работа начнется.

А вот с задачами по доработке имеющегося рыночного софта под конкретные нужды и запросы заказчиков отечественные компании-разработчики вполне справляются. Паники, которая случилась у российских заказчиков в 2022 г., когда ушли иностранные вендоры, а о наличии русских аналогов нашим заказчикам мало что было известно, уже нет. Идет нормальный рабочий процесс.

— С оборудованием та же картина, что и с программными продуктами?

— Если с программным обеспечением в стране все неплохо, то с оборудованием обстоит гораздо хуже. Микроэлектроника в стране планомерно уничтожалась с 90-х годов прошлого века. Мы потеряли всю цепочку по производству микроэлектроники: нет вузов, которые учат студентов; почти нет компаний, которые занимаются производством новейшей микроэлектроники; следовательно, нет работодателей, куда выпускники могли бы приходить; а, следовательно, вузам незачем заводить кафедры, так как нет запроса. Все, круг замкнулся.

Для восстановления этой цепочки потребуется время. А пока надо заниматься постепенным импортозамещением, а также интегрироваться с другими странами по совместному производству, например, с Китаем. При этом нельзя с западного просто переходить на китайское, это грозит заменой одной зависимости на другую и никак не решит вопрос.

— Если говорить о доработке рыночного софта под заказчиков — как развиваются продукты, поддержанные Российским фондом развития информационных технологий (РФРИТ; выделяет гранты на развитие и продвижение IT-разработок)?

— Развиваются хорошо. Восемьдесят процентов того, что мы планировали продать за два года, мы продали за первый год. Оставшиеся 20% мы точно закроем, но я думаю, с многократным превышением плана.

— В каких секторах IT иностранные решения замещать было сложнее всего, а в каких проще?

— У нас в некоторых отраслях было традиционно много отечественных решений, например, в банковском секторе — там все оказалось попроще. В отраслях, где требовалось больше инженерных решений, связанных с иностранными технологиями, было потяжелее.

Тем не менее, за два года достигнут очень хороший прогресс. Возьмем, например, статистику Центра компетенции по импортозамещению в сфере информационно-коммуникационных технологий (ЦКИТ) по разделу информационной безопасности — не по нашему сектору защиты от утечек, где действительно мало оставалось иностранцам, а по всей информобезопасности. В 2021 г., по-моему, было закуплено только 63,7% отечественных технологий из всех ИКТ, по окончании 2022 г. уже 80%, а по итогам 2023 г. прогнозируют 90% с лишним. Хотя на некоторых предприятиях предпочитают выжидать, сидеть пока на иностранном, даже если оно не поддерживается, и ждать — не вернутся ли иностранцы обратно.

— Зависимость от иностранного софта и облачных технологий создает серьезные опасности: в любой момент все можно дистанционно отключить, начиная от станков и заканчивая мобильными телефонами. Сохраняется ли такая опасность после всего, что было сделано?

— Да, конечно. В России вся инфраструктура интернета иностранная, все сертификаты шифрования до сих пор иностранные. Если бы Запад хотел нам выключить интернет, то мог бы это сделать. Равно как мог бы отключить смартфоны, работающие на иностранных платформах. Но отключение интернета и «окирпичивание» смартфонов стало бы по сути объявлением горячей войны. Поэтому на это никто пока не идет. Возможно, такой сценарий откладывают на потом. Пока иностранные сервисы у нас остаются, работают, нам нужно успеть их заменить.

— Какие основные вызовы остались перед российским IT с точки зрения импортозамещения?

— Я уже говорила о необходимости закрыть те «лакуны», которые у нас пока имеются. Здесь необходим системный подход со стороны государства.

Вторая большая тема — это оборудование. Она ресурсоемкая и требует значительных инвестиций и также государственных усилий.

— Достижим ли цифровой суверенитет в ситуации, когда значительная часть оборудования остается импортной?

— По большому счету, нет. Даже если весь софт будет отечественным, импортное оборудование не может гарантировать требуемый уровень безопасности и отсутствие закладок. А, следовательно, нам все равно придется выстраивать собственный полноценный технологический стек.

— Каковы сроки, за которые при благоприятном развитии событий могут быть достигнуты все эти цели и почему?

— По критическим объектам инфраструктуры срок указан в законе — это конец 2025 года. Значит, это должно быть сделано, деваться некуда.

Что же касается всех прочих предприятий, то по софту я бы сказала, что эта задача в значительной степени выполнена. А по оборудованию я сроки называть не берусь.