Плановое или рыночное
Стремление и возможность строить долгосрочные планы — то есть дольше чем на один год — заметно подорвала пандемия COVID-19 (и это касается не только жителей России). Едва лишь коронавирусная неопределенность стала уходить, на смену ей пришла неопределенность геополитическая — глобальные кризисы, а в России — СВО, санкции, нестабильность валютных курсов и т.д.
Жизнь в условиях неопределенности четыре года подряд адаптировала россиян к новой реальности. Одной из ее характеристик как раз и является приспособление к жизни «здесь и сейчас», при снижении значимости любых долгосрочных прогнозов, будь то инвестиции, планирование семьи, досуга и прочих активностей.
Согласно данным опроса ВЦИОМ, сейчас только 56% респондентов так или иначе планируют свою жизнь дольше, чем на условное «завтра». Лишь чуть более трети опрошенных сказали, что в состоянии предсказать собственную жизнь на горизонте в один квартал, а тех, кто способен сделать это на несколько лет, и того меньше — пятая часть. Еще 19% ответили, что планировать жизнь не хотят — такая у них жизненная философия.
Опрос выявил прямую зависимость между финансовым положением человека и его готовностью к долгосрочному планированию (зачем думать о возврате инвестиций, если инвестировать нечего?) По той же причине более состоятельные жители Москвы и Санкт-Петербурга более склонны к персональному «тайм-менеджменту», чем жители провинции — 63% против 46%.
Наконец, что тоже объяснимо, «инвесторов» отличает от «прожигателей жизни» разный подход к прогнозированию макроэкономической и общественно-политической ситуации в стране. Как правило, более склонны планировать жизнь те, кто верит в правильность курса руководства страны. Таких в группе «инвесторов» оказалось 70% (в среднем по выборке ВЦИОМ эта цифра чуть больше 60%).
Результаты опроса ВЦИОМ можно охарактеризовать как «стратегию снижения рисков», которую население применяет в значительной степени инстинктивно, сказал «Эксперту» директор Института социально-политических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН Виктор Левашов.
«Текущее состояние экономики в России отличается высокой волатильностью. В глазах обычных людей показателем волатильности обычно служит курс рубля, даже если они лично не имеют никаких дел с валютами. Из-за этого население прибегает к модели поведения, минимизирующей рискованные операции, будь то приобретение недвижимости или бронирование туров — поскольку неизвестно, не подскочит ли процент по ипотеке и сколько будет стоить авиабилет к моменту отпуска», — говорит он. Вероятно, такая стратегия и стала причиной того, что доля тех, кто вообще не загадывает, как будет жить завтра, оказалась непропорционально высокой: 40% опрошенных социологами людей ответили, что просто пережидают смутные времена и не готовы сейчас загадывать наперед.
Тем не менее, продолжает Левашов, у этой ситуации есть и позитивная сторона, поскольку она исподволь учит россиян ответственному потребительскому поведению и финансовой грамотности.
Фото: Freepik.
Если бы старость могла
Довольно предсказуемо, что чем моложе человек, тем с большей готовностью он строит планы на будущее, в то время как старикам планировать особо нечего.
Опрос ВЦИОМ эту истину подтвердил. В возрастной группе моложе 24 лет планируют будущее (или хотя бы мечтают о нем) три четверти респондентов. Среди предпенсионеров и пенсионеров применять «визионерские» способности готовы не более 36%. Из них 13% прямо назвали здоровье причиной, которая мешает им загадывать наперед.
Что касается долгосрочного планирования, то среди людей старше 60-ти лишь один из десяти ответил утвердительно. В этой возрастной группе социально-экономические мотивы явно отходят на второй план, уступая приоритет сугубо биологическому фактору, который в народе описывают как «пора о душе думать».
ВЦИОМ не уточняет, в какие эмоциональные тона окрашено ожидание будущего в каждой из возрастных групп, но можно догадаться, что у молодежи они более позитивные, чем у стариков, в силу сугубо физиологических причин.
Обращает на себя внимание, что хотя связь между возрастом человека и его социальным оптимизмом не подлежит сомнению, все увереннее заявляет о себе тенденция, когда паспортный возраст конкретного индивидуума начинает играть второстепенную роль по сравнению с его возрастом физиологическим и психологическим.
Это и раньше было видно невооруженным глазом, к примеру, на встречах одноклассников, когда формальные ровесники нередко выглядят как люди разных поколений. Данные демографов и социологов показывают, что это не обман зрения — во всем мире (Россия не исключение) старость на глазах «сдвигается вправо».
Граница между «если бы молодость знала» и «если бы старость могла» становится все более размытой. При этом «территориальную экспансию» осуществляют именно более возрастные группы — население стареет во всех странах европейской цивилизации (в широком смысле этого понятия).
Фото: John Moeses Bauan/Unsplash.
Возрастные изменения
Формальное достижение какой-то возрастной черты не обязательно означает фактический уход человека от активной жизни. Обеспокоенность политиков и экономистов тем, что старение населения приводит к росту социальных выплат, превышающих возможности государства, в определенной степени нивелируется как раз тем, что все больше людей официально пенсионного возраста продолжают активную экономическую жизнь, ни о каких пенсиях не помышляя.
Кто же ошибается: сторонники «жизни без старости» или «алармисты», пугающие неотвратимым исчерпанием пенсионных фондов уже при жизни нынешнего поколения?
Пессимистичные прогнозы основаны на экстраполяции нынешнего статус-кво на десятилетия вперед. Они не учитывают того, на чем строят свои прогнозы оптимисты — увеличения продолжительности экономически активной жизни людей далеко за пределы сегодняшней «ленты». Иными словами, 70-летний человек, родившийся в середине ХХ века, и 70-летний человек, который достигнет этого возраста к середине ХХI века, представляют собой совершенно разные фигуры в социально-экономическом смысле.
По расчетам исследователей, к 2050 году продолжительность пост-пенсионной жизни достигнет 20 лет. (Оценки ООН несколько скромнее — плюс 15 лет к 2050 году, но с самой тенденцией никто не спорит: так называемый «период дожития» постоянно увеличивается).
Ситуация на рынке труда на длительную перспективу напоминает соревнования в беге между Ахиллесом и черепахой, только наоборот — вторая никогда надежно не убежит от первого, считает замдиректора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников.
«Увеличение физиологически активного возраста, скорее всего, не приведет к положению, когда получившие право на пенсию граждане смогут еще несколько десятилетий жить припеваючи, получая пенсию и где-нибудь при этом подрабатывая. Правительства во всем мире зорко следят за тем, чтобы „период дожития“ не слишком затягивался. Разумеется, никто не против того, чтобы люди жили дольше. Но как только становится очевидным, что активный возраст людей увеличился, правительства стремятся ровно на столько же отсрочить их выход на пенсию — директивно либо предлагая какие-то поощрения», — сказал он «Эксперту».
По мнению Капелюшникова, для прогнозирования состояния экономики важно не то, какой процент населения достигнет к такому-то году какого-то возраста, а сколько людей будут в состоянии продолжать трудиться и, соответственно, делать отчисления в пенсионную систему. С этой точки зрения работающий 80-летний гражданин является для общества более полезным активом, чем «молодой» 65-летний пенсионер, проводящий все свое время перед телевизором.
Но, предупреждает эксперт, к любому повышению пенсионного возраста надо подходить крайне аккуратно.
«Надо быть на сто процентов уверенным в том, что трудоспособный возраст увеличился у всего населения, и что статистические данные не отражают среднюю температуру по больнице. В России продолжительность жизни по статистике растет весьма заметно. Но дьявол в деталях — она растет за счет женщин, которые и без того выходят на пенсию на пять лет раньше мужчин. Поэтому имело бы практический смысл уравнять пенсионный возраст для женщин и мужчин — но политической воли сделать это пока не наблюдается», — резюмирует он.
Если же принять точку зрения некоторых визионеров в области долгожительства, то страхи перед обмелением пенсионных фондов кажутся сильно преувеличенными. Ведь, например, американец Сергей Янг и его Longevity Vision Fund пропагандируют возможность экономически активной жизни как минимум до 130-летнего возраста. И он обещает, что его компании разработают «средство Макропулоса» уже к 2030 году.
